Брызги воды

Если какая-либо вещь искушает тебя — вызывает умиление, тревогу, волнение, страх, жалость, смущение и пр., надо избавиться от этой вещи... и от этой вещи в себе. Ничто не должно стоять между тобой и Богом.

При сем Иоанн сказал: Наставник! мы видели человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и запретили ему, потому что он не ходит с нами. Иисус сказал ему: не запрещайте, ибо кто не против вас, тот за вас. (Лк. 9:49-50)
Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно, я и тому радуюсь и буду радоваться... (Флп. 1:18)
Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие. (Мф.7:22-23)
Возлюбленные! не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они, потому что много лжепророков появилось в мире. (1 Ин.4:1)

Пройти по «узкому пути» на «минном поле» — это задача...

— К тому же вопросу об искушениях в вере: это очень серьезно, поскольку сейчас очень много каких-то «полуверков». Вы знаете, о чем я говорю, — как нам с этим быть, как помогать прекрасным людям все-таки остаться на стезе? Потому что иногда люди бодро идут в иную сторону, и не знаешь, что сделать...
— Пока вы говорили, мне вспомнился рассказ о том, как Христос с учениками спустился с горы Преображения и застал толпу, эпилептического мальчика и его отца. И вопрос отцу Христос поставил так: если можешь хоть сколько-то верить, все возможно (Мк. 9:24). Поэтому порой можно было бы иметь очень мало веры, но — крепкую крупицу. Знаете, чтобы это была крупица, а не потухающий уголек. Мы часто думаем, что вера заключается в том, чтобы с уверенностью говорить о целом ряде догматов или понятий, тогда как вера начинается в момент, когда я прикоснулся хоть к самому краю ризы Христовой и знаю достоверно, что это случилось, это — есть, и поэтому могу в какой-то мере довериться Ему. Вера начинается с момента, когда мы можем немножко доверять Богу. Следующий шаг: в ту меру, в какую мы уже доверяем, — хранить верность тому, что мы знаем. Слово Бог на германских языках (God, Gott) происходит от готского корня, который означает (между прочим, как и в греческом языке) «тот, перед которым падаешь на колени в благоговении». Вот, если есть крупица этого, уже можно жить. И я думаю, что ошибка, которую делаем мы, верующие, по отношению к людям несколько колеблющимся, та, что мы ожидаем от них количества умственной веры, которой у них еще нет, вместо того чтобы их поддержать в той доле уверенности, которая у них уже есть, и в той доле верности, на которую они способны по отношению к собственному своему опыту. Не к вашему и не к церковному, и ни к чьему другому, а: «вот это я знаю». Возьмите апостола Павла: он ничего не знал опытно, кроме Христа воскресшего. Конечно, сказать «ничего не знал кроме» — несколько преувеличено, потому что это, в конце концов, в себе содержит все; но я хочу сказать, что его личный опыт сводился к одному элементу, и из этого все расцвело. Если мы берем жития святых: некоторые святые построили всю свою жизнь на одной какой-нибудь фразе, потому что она их поразила, и они ей остались верны. Если мы не так теребили бы наших друзей, не требовали бы, чтобы они веровали так же восхитительно, как мы, то, может быть, им лучше было бы.
Иногда человек может построить целую жизнь на мгновенном опыте чего-то, только бы мы его не старались направить на то, чтобы этот опыт умственно осмыслить, округлить, выразить словами. Причем словами, которые «Церковь» (в кавычках) выковала. Каждый из нас, в свою меру, знает катехизис или читал Игнатия Брянчанинова, или что-то другое, и считает, что это непременно должно быть так выражено. Я думаю, что масса людей может жить на одной искре, которая подлинна.

митрополит Антоний (Блум) Сурожский «Сомнения»

23. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе.
24. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.

аллес. все прочее — от лукавого.

Хотел написать, что когда в молитве не задействовано сердце, то слова, возможно, и будут выстраиваться «ровными грядками», четко, логично, хорошо оформлено...
А если молитва от взволнованного сердца перекрывает разум, не имеющий навыка в размышлении, то результат может быть совершенно неожиданный, иногда ошеломляющий человека и ставящий перед выбором, к которому он совершенно не готов, или из такого источника, встречу с которым совершенно не планировали...
а потом понял, что я совершенно ничего не знаю и молитве и сказать нечего.

что есть, якобы, болезни «по грехам нашим», а есть «простые». Как она их там разделяет — Бог ее знает. Только всё равно, если ты веришь, то и болезнь не может стоять обособлено, вне веры, как и вообще всё в твоей жизни. Собственно, это, в частности, и есть «проверка» твоей веры на вшивость. Только проверяет не кто-то где-то как-то извне, наблюдая как ты колбасишься, а ты типа студент на экзамене, а... да никто не проверяет. Просто нам, людям, удобно мыслить такими привычными категориями.
Собственно, нового-то ничего. И в атеистической медицине все время говорили, что вера в то, что вот эта вонючая фигня за час до еды или через 2 после, поможет — на 50% залог выздоровления. Это о месте веры, механизме.
Только вот в чем фигня, место-то местом, только такой прагматичный, меркантильный подход, в той вере, которую мы обычно подразумеваем, невозможен. Речь поскольку не о аутотренинге, не о самовнушении — сколько ни внушай себе, что у меня густая шевелюра, волос не прибавится, но можно внушить иллюзию, что я красивее всех на свете. Не в том смысле, что его нет. Есть. А в том, что вот это купи-продай, ты мне-я тебе — это не та вера, которая возможна в христианстве, это как раз та, которая на 50%, без Бога. Ну или с идолом каким-нибудь...
Блин, туповат я. Слушаешь — всё ясно и понятно, стройно, одно из другого плавно, без заусенцев и раковин, а записать хочешь — косноязычие сплошное.
Если не впадать в долгие рассуждения, пытаясь охватить все частности, весь спектр, меняя контексты, а сузить поле до некой группы или двух основных — то что исцеляемо и то что не исцеляемо хоть наизнанку вывернись, то немного типа проще. Только фигня в том, что человек не знает наверняка к какой лично его относится, мы все надеемся, что к первой. Ага, просто надо косынку повязать, в паломничество поехать, к правильному батюшке попасть, окунуться три раза, приложиться 700 раз встать в нужное место и сделать правильные вещи... Фигня. Хотя и это «срабатывает». Только фишка в том, что вот это формальное мы видим и помним, а вот тот коэффициент в уравнении, который был решающий, мы ни проследить, ни обозначить, ни просчитать не можем. Он опускается. А из уст исцеленных в болящие уши передается вот та форма — пойди туда, сделай это. И здесь всё зависит от человека... и от Бога, разумеется. И где заканчивается надежда и начинается принятие воли, промысла, никто не знает. Обычно это момент излома, когда усталость убивает всякую надежду, а впадение в безнадежную кому определяется смирением.

Собственно, речь шла о том, что есть болезни весьма серьезные, от которых, тем не менее, есть случаи исцеления. А есть мелочь на уровне прыщика, которая у тысячи лечится за несколько секунд, а у кого-то и за год не вылечится. Первый случай сводится к абстрактно-необъяснимому «чудо» по «вере». При этом, вот это чудо со своей верой, глазу прозорливо-православному ортодоксальному кажется дурковатым неофитом, погрязшем в прелести и язычестве. Может он(а) таким и является... только ни оно, ни мы снаружи, понятия не имеем, что там шевельнулось внутри в какой-то момент, когда совпало в унисон, что нечто стало возможным. И самое сложное, по ее словам, донести до человека вот это не совсем выразимое, то состояние, которое делает возможным нечто. Которое единственное и есть возможное. О нем написаны тонны книг, оно сочится через всё сказанное подвижниками, но ощутить его «вкус» по описанию невозможно не попробовав. А попробовать, используя схемы, невозможно, поскольку это вне всяких схем. Все эти «отвергнись себя», «не моя воля, но Твоя» и т.д. — это только внешние формулы, которые в голове рождают кучу схем, в сердце страх и неуверенность, но ни к чему не приводят. А кого коснулось, тот при попытке объяснить, помня свои мытарства по формулам, к ним же и вернется.
Я для себя сделал вывод... речь идет, как ни смешно (наверное), о «случайной святости» хоть на мгновение, чтобы в это мгновение что-то совпало, совместилость, открылось, дав возможность войти, неконтролируемое человеком и им часто не замеченное, но позволяющее состояться чуду. А это чудо и есть. Все схемы и формулы — круги, бегая по которым, человек может в какой-то момент «совпасть». Можно как угодно это называть относительно той или иной традиции, ее слэнга.
Вобщем, белиберда какая-то получилась.

Вас волнует практика «умного делания»? Тогда мы идем к Вам! © Бригада скрой помощи от дурдома №S.

Меня вот не волнует ). Ну нисколько. Меня напрягает слегка шум вокруг этого. Причем, как правило, шум поднимают люди с такой нервной и душевной организацией, которых на пушечный выстрел к этой практике подпускать нельзя. (То, что никто из говорящих, как правило, об этом понятия не имеет кроме понятий, почерпнутых из книжек, — это само собой ). Вполне понятно, почему это более монашеское нежели мирское — все-таки тело на виду все время, с одной стороны, с другой — в контексте той общей практики, которая для всех )), базовая. То, без чего все бития в груди о своей вере пустой звук, пшик. И в определенном смысле проще оценить, контролировать, наблюдать, предупредить, перенаправить и т.д. «На свободе» тело предоставлено самому себе или отдает себя в рабство какому-нибудь гуру. Дурдом обеспечен.
Я еще не встречал человека, включая самого себя, про которого мог бы сказать — это он понесет. Я не знаю, возможно ли вообще такое конечно, не Господь Бог таки, но... есть вещи очевидные, которые однозначны.