Страстная Пятница

  …но пахнёт ли Родиной несказанной слово — в руки род-иной говорок:     
черно–зелень памяти осиянной, и Земли медлительный про-ворот,                                                                         
  Но далёко мне до чужих основ дерзновенья — деревенеет плоть,                            
и как только там не хватает слов — всяк свой крест несёт — говорит Господь.              
                                
  Как накинули наголову нам сеть — и не сметь поднять её день-деньской,                        
и пора сменить золотую цепь рифмы женской — медной тоской мужской.
  Да и как найти мне без ветерка тучу грозную, что на Восток снесло? —    
принесло, знать, с Анти-материка всё, что намертво здесь вросло.                         
                         
  И не встретить шепчущего в ночи, кто, все счёты сведя с собой, от лица       
отрывает солнечные лучи, забывает обратные адреса,                                                                                        
  посылает вместо себя  на суд двойника — немотствовать на суде…                      
Посмотри, те ли тучи в себе несут прошлогодний снег: «Ах, не те?» – «Не те!»    
       
  И в конце смиренного векабря, умиротворённо — в конце концов
у себя приходится отобрать двойника рас–троенное лицо.
  Но тому препятствуют зеркала оттого, что негде приткнуть глаза,
а земля чужая — голым гола, и пути — вперёд есть пути — назад.

  Кто из нас одинок: двойник, тройник, кубатура шара, О, пять чувств,
кто шестого ради проник в тайник, знать — не знаю, зная: знать — не хочу.       
  Не найти отмычки к той музычке, — от греха подальше свою запрячь –
на раздвоенном вертится язычке: — Не велеть ли кобылку вновь запрячь?

  Да на волю вырвавшись, арестант, попадает в рабство похуже — вновь
и, как в воду, глядя в лицо креста, не промолвив «здравствуй», смывает кровь —
  и душа, зашедшая далеко, не подобья — образа в двойнике
не найдя, становится двойнику третьим лишним — увы! — ничем, никем.