Одна бабка сказала

что есть, якобы, болезни «по грехам нашим», а есть «простые». Как она их там разделяет — Бог ее знает. Только всё равно, если ты веришь, то и болезнь не может стоять обособлено, вне веры, как и вообще всё в твоей жизни. Собственно, это, в частности, и есть «проверка» твоей веры на вшивость. Только проверяет не кто-то где-то как-то извне, наблюдая как ты колбасишься, а ты типа студент на экзамене, а... да никто не проверяет. Просто нам, людям, удобно мыслить такими привычными категориями.
Собственно, нового-то ничего. И в атеистической медицине все время говорили, что вера в то, что вот эта вонючая фигня за час до еды или через 2 после, поможет — на 50% залог выздоровления. Это о месте веры, механизме.
Только вот в чем фигня, место-то местом, только такой прагматичный, меркантильный подход, в той вере, которую мы обычно подразумеваем, невозможен. Речь поскольку не о аутотренинге, не о самовнушении — сколько ни внушай себе, что у меня густая шевелюра, волос не прибавится, но можно внушить иллюзию, что я красивее всех на свете. Не в том смысле, что его нет. Есть. А в том, что вот это купи-продай, ты мне-я тебе — это не та вера, которая возможна в христианстве, это как раз та, которая на 50%, без Бога. Ну или с идолом каким-нибудь...
Блин, туповат я. Слушаешь — всё ясно и понятно, стройно, одно из другого плавно, без заусенцев и раковин, а записать хочешь — косноязычие сплошное.
Если не впадать в долгие рассуждения, пытаясь охватить все частности, весь спектр, меняя контексты, а сузить поле до некой группы или двух основных — то что исцеляемо и то что не исцеляемо хоть наизнанку вывернись, то немного типа проще. Только фигня в том, что человек не знает наверняка к какой лично его относится, мы все надеемся, что к первой. Ага, просто надо косынку повязать, в паломничество поехать, к правильному батюшке попасть, окунуться три раза, приложиться 700 раз встать в нужное место и сделать правильные вещи... Фигня. Хотя и это «срабатывает». Только фишка в том, что вот это формальное мы видим и помним, а вот тот коэффициент в уравнении, который был решающий, мы ни проследить, ни обозначить, ни просчитать не можем. Он опускается. А из уст исцеленных в болящие уши передается вот та форма — пойди туда, сделай это. И здесь всё зависит от человека... и от Бога, разумеется. И где заканчивается надежда и начинается принятие воли, промысла, никто не знает. Обычно это момент излома, когда усталость убивает всякую надежду, а впадение в безнадежную кому определяется смирением.

Собственно, речь шла о том, что есть болезни весьма серьезные, от которых, тем не менее, есть случаи исцеления. А есть мелочь на уровне прыщика, которая у тысячи лечится за несколько секунд, а у кого-то и за год не вылечится. Первый случай сводится к абстрактно-необъяснимому «чудо» по «вере». При этом, вот это чудо со своей верой, глазу прозорливо-православному ортодоксальному кажется дурковатым неофитом, погрязшем в прелести и язычестве. Может он(а) таким и является... только ни оно, ни мы снаружи, понятия не имеем, что там шевельнулось внутри в какой-то момент, когда совпало в унисон, что нечто стало возможным. И самое сложное, по ее словам, донести до человека вот это не совсем выразимое, то состояние, которое делает возможным нечто. Которое единственное и есть возможное. О нем написаны тонны книг, оно сочится через всё сказанное подвижниками, но ощутить его «вкус» по описанию невозможно не попробовав. А попробовать, используя схемы, невозможно, поскольку это вне всяких схем. Все эти «отвергнись себя», «не моя воля, но Твоя» и т.д. — это только внешние формулы, которые в голове рождают кучу схем, в сердце страх и неуверенность, но ни к чему не приводят. А кого коснулось, тот при попытке объяснить, помня свои мытарства по формулам, к ним же и вернется.
Я для себя сделал вывод... речь идет, как ни смешно (наверное), о «случайной святости» хоть на мгновение, чтобы в это мгновение что-то совпало, совместилость, открылось, дав возможность войти, неконтролируемое человеком и им часто не замеченное, но позволяющее состояться чуду. А это чудо и есть. Все схемы и формулы — круги, бегая по которым, человек может в какой-то момент «совпасть». Можно как угодно это называть относительно той или иной традиции, ее слэнга.
Вобщем, белиберда какая-то получилась.

(no subject)

интервью с художником любой масти — это нечто... пророки блин.

За други своя...

В несовершенной любви и дружба несовершенна.
Друг — это тот, кто наиболее подходящий соучастник нашего преступления, кто не донесет, не «расколется», а часто и поддержит. И не важно, что я преступаю — закон, добровольно принятые на себя обязанности или обязательства, частные договоры любого свойства, чье-то доверие, — он на моей стороне, ему можно верить, на него можно положиться, он не осудит. Доверяя другу нечто, я делаю его соучастником своего преступления, и он на это идет запросто, как само собой разумеющееся. Мы подобны. Мы объединены преступным союзом, у нас общий «компромат» друг на друга.
Доверяя мне тайну своего преступления, друг не рассчитывает на мое неприятие этого преступления и не ожидает услышать от меня «нотации», он ожидает или молчаливого согласия, или потакания, оправдания себя.
Наверное, чтобы не обвинять впоследствии человека, осуждая за то, что тайное стало явным, стоит прежде задуматься о собственном преступлении...